Твоего «нет» достаточно. Что делать с гендерным насилием?

С 25 ноября по 10 декабря во всем мире проходит ежегодная международная кампания «16 дней активных действий против гендерного насилия». Это призвано привлечь внимание к проблеме насилия в отношении женщин. Центр «Живая Библиотека» открыто выступает против любого вида насилия и поэтому присоединяется к данному мировому движению.

По данным ООН, в 2020 году, после вспышки коронавирусной инфекции COVID-19, в мире увеличилось количество случаев насилия, особенно бытового, в отношении женщин и девочек. Этому явлению дали отдельное название: теневая пандемия. Система здравоохранения, социальные службы, приюты для жертв насилия во многих странах мира перегружены и достигли своего предела.

Твоего «нет» достаточно

Наша Героиня, ее имя скрыто, подвергалась жестокому обращению, когда была еще ребенком. Родной отец бил ее, а мать с молчаливого согласия позволяла ему это делать. В 16 лет она стала жертвой сексуального насилия.  Сейчас она выросла, обзавелась своей семьей и ребенком. В интервью Центру «Живая Библиотека» она хочет донести всю важность недопущения насилия в вашем доме.

*Если вы подвергались насилию в любом возрасте, важно помнить, что это не ваша вина и это не из-за того, что вы что-то (не)сделали. Отдельно заметим, что оскорбительное поведение по отношению к детям – это всегда неправильно и никогда не происходит по вине ребенка.

«Мы тебя били только за дело»

— Недавно, после очередной ссоры с мамой, я спросила, почему она так несправедлива ко мне, почему в детстве меня так часто били и оскорбляли. Она ответила, что я неблагодарная и ей больно слышать это. Ведь, по ее мнению, меня били нечасто и могли лишь «немного шлепнуть по попе».

Я часто думала о причинах жестокого обращения ко мне со стороны родителей. В детских лагерях я заводила разговор с ребятами о том, бьют ли их дома. Почти все говорили, что нет. Однажды девочка сказала, что ее ударили один раз, но после этого к ней стали относиться, как к принцессе. Я завидовала и хотела так же.

Я не помню тот возраст, когда меня не наказывали, возможно, он и был. Моя семья никогда не была на учете в школе или милиции. Мы считались образцовой: дети ухожены, уроки всегда сделаны, в плохих компаниях не замечены. Но, когда закрывались двери в квартире, я попадала в другой мир. В этом мире меня с первого класса или даже с подготовки к школе били за непонимание, за помарки в тетради. Моя мать могла подойти и ударить меня головой об стол, стену или дать мощный подзатыльник. Я была отличницей, но не потому, что меня с пеленок тянуло к знаниям, а потому, что боялась, что меня отругают.

Знаете таких девочек с хорошей успеваемостью, которые плачут, что получили не 10, а 9? Это была я. Буду стоять в углу, изобьют ремнем или кулаками – вот цена одного бала.

Я была очень скромным, где-то затюканным ребенком. Я до сих пор стесняюсь разговаривать, знакомиться с людьми. Мой выход – книги. Я читала днем и ночью, уходила от своей реальности в мир, где есть справедливость и любовь.

Я рано поняла, что избивать ребенка нельзя. Я даже могла крикнуть отцу, что он не имеет права меня трогать. Но, конечно же, он не реагировал. Мало ли какие пустяки говорит ребенок.

Я часто болела. Во взрослые года я поняла, что, скорее всего, это была психосоматика. Мои болезни были поиском сочувствия от родителя. Когда я попадала в больницу, мама меня жалела, приносила сладости, плакала, что ей меня жаль, и не понимала, почему я такая слабенькая.

А я не была слабенькой. Я специально зимой ставила на балконе таз с водой и засовывала туда ноги. Заболеть и почувствовать любовь – вот, что мне было нужно. Тогда я это так не мотивировала себе: делала, и всё.

Иногда, когда избиений и слов о моей ничтожности было так много, я симулировала обмороки. Я просто падала на пол и переставала дышать.

Я хотела, чтобы мои родители очнулись от агрессивной агонии и поняли,  что вытворяют. И они выходили из этого состояния.

В переходный возраст мне особенно тяжело давалось переживать насилие. Однажды мне так надоела постоянная физическая и моральная боль, что я напилась таблеток. Я съела их столько, пока не устала глотать. А после продолжила делать уроки, наводить порядок в комнате.  Через полчаса-час я почувствовала, что кружится голова, и пошла сказать об этом маме. Она посоветовала мне прилечь. На обратной дороге к своей комнате я отключилась. Пришла в себя только в реанимации.

Я избегала сексуальных и романтических отношений. Хотела, но боялась. К тому же, я была объектом травли в школе. Моя кошка в начальных классах написала мне в обувь, я обмыла свои ботинки и пошла на уроки. Однако жара в классе дала понять мне и всем одноклассникам, что запах от экскрементов остался. Отныне меня называли «вонючкой». От меня могли демонстративно отсаживаться вплоть до 9 класса, пока я не перешла в другую школу.

Я привыкла быть изгоем, над которым смеются, издеваются и бьют. Я спасалась в учебе, тем более, мама мне говорила, что с моей внешностью это единственный выход добиться успеха в жизни. Она объясняла мне, что брак по расчёту мне не светит, я должна добиться всего сама.

Мне было 16 лет. Это было начало весны: уже светило яркое ослепляющее солнце, но было достаточно холодно, чтобы переходить на весеннюю одежду. И вот я в зимней куртке, короткой юбке и ботинках на каблуках возвращалась домой. Меня провожал мальчик, который хотел со мной встречаться. Он мне не нравился, но сказать об этом честно я стеснялась.

Он проводил меня до подъезда, еще раз уточнив, можно ли ему остаться на чай. Парень получил отказ, а я открыла подъездную дверь и направилась к своей квартире. Помню, что взяла связку ключей и вставила один из них в замочную скважину. И услышала, как незнакомый мужчина называет меня по имени, а после он прижал меня к двери.

Он задрал мне юбку и начал трогать через колготки мои половые органы. Я кричала: «Помогите!», что есть сил.

Надеялась, что соседи меня услышат, но никто не выходил. Сверху был слышен звук вызова лифта, и мужчина убежал.  Я в страхе открыла квартиру. В тамбуре поправила юбку и вбежала в квартиру. Первые ощущения были страхом перед тем, что меня кто-то мог видеть. Я чувствовала себя проституткой, которая занималась грязными делами. Мысленно осознавала, что это глупости, но мои чувства были неизменны. Мои родители до сих пор не знают об этом случае.

Почему я им не сказала? Я думала, что они будут неспособны меня поддержать. Может, этому способствовал и другой инцидент. В кассе магазина в лет 14-15 посторонний мужчина подошел ко мне с мамой и громким голосом обратился ко мне: «Девушка, у Вас такая аппетитная попа». Моя мама посмеялась и продолжила стоять с непоколебимым видом. А мне хотелось провалиться сквозь землю.

Сейчас у меня есть муж и ребенок. Все детские травмы я проработала с психологом. Когда я была еще беременной, мы договорились с супругом, что ударить ребенка будет невозможно. Что бы он ни сделал, мы должны найти иной способ воспитания.

Моего мужа в детстве не били. Он считает, что иногда ударить по попе за плохое поведение уместно. Но на это я у него спрашиваю: «А ты уверен, что моментов, когда ты поднимешь руку, не станет все больше и больше?». Я уверена, что удар не показатель большой любви. Скорее, наоборот, показатель слабости и ограниченности человека, который себе это позволяет.

Авторка статьи: Лина Сергеева
Фото из открытых источников. Заглавная: Жак Луи Давид «Сабинянки, останавливающие битву»