«Кто смеется, тот спасется», — утверждал сербский режиссер Эмир Кустурица. И с этим полностью согласна клоунотерапевт Марина Мозырчук, знающая о практической пользе смеха не понаслышке.
6 лет назад благодаря Марине Мозырчук в Витебске появились группа клоунотерапевтов «Доктор Неболит». С тех пор веселые ребята с красными носами помогают детям, оказавшимся в больницах и детских домах, перенести тяготы суровой реальности с улыбкой.
Почему вы решили заняться клоунотерапией?
Волонтерской деятельностью мы с друзьями занимались со школы. В пятом классе учитель математики предложила нам экономить деньги, покупать на них киндер-сюрпризы и ездить поздравлять детей в приют на Новый год. Мы были такими же маленькими, как те дети, но чувствовали себя просто невероятными героями. Поэтому сложно было представить свою взрослую жизнь без новых добрых дел.
Но просто приходить в больницу или детский дом с конфетами — скучно и не очень результативно. Мы были молоды и амбициозны, поэтому решили искать что-то веселое. Как раз в тот момент судьба свела нас с больничными клоунами из гомельской команды Funny Nose. Тогда о таком направлении, как клоунотерапия, знали единицы. Мы решили, что в Витебске тоже такое нужно, и собрали команду.
Тяжело было начинать с нуля?
Информации практически не было даже в интернете —был только опыт гомельчан Funny Nose. Кто-то находил мастер-классы по фокусам, кто-то — психологические тренинги по работе с детьми в кризисной ситуации, кто- то — развивающие игры. Всё это мы пытались адаптировать под свою работу. Потом мы начали знакомиться с ребятами-клоунами из других стран и городов. И спустя пару лет уже работали гораздо лучше, продуктивнее, техничнее с психологической и педагогической точки зрения.
Что собой представляет правильная клоунотерапия?
Это психологическая работа, в которой психолог выступает в сознании ребенка не просто дяденькой или тетенькой, а сказочным персонажем. Учитывая восприятие детей, диалог между ребенком и сказкой продуктивнее, чем диалог между ребенком и взрослым.
Кто решает, куда направятся больничные клоуны?
Куда-то нас приглашают, особенно в праздники. Плановые походы в больницы у нас проходят по плавающему графику, чтобы никого не обделить. И в течение года стараемся бывать во всех детских домах Витебской области. Единственное, чуть чаще заезжаем в Богушевский интернат для детей-инвалидов, потому что эти дети нас ждут особенно.
Больничные клоуны в «обычной» жизни — кто они?
В нашей группе больше всего, естественно, психологов и педагогов. Но есть экологи, HR-менеджеры, работники дорожной службы, инструкторы фитнес-клубов, дизайнеры… Ребята от 18 и до бесконечности. У самых старших уже взрослые дети-подростки, которые тоже нам помогают. Нашу разномастную компанию объединяет любовь к детям и желание им помочь. Люди работают, учатся, а вечером надевают красные носы и входят в клоунский образ.
И насколько похож клоунский образ на свой реальный прототип?
Абсолютно не похож! Иногда сам удивляешься, насколько ты в образе клоуна отличаешься от себя обычного. Это легальное и продуктивное диссоциативное расстройство психики на короткий срок: когда ты выпускаешь свою скрытую хулиганскую личность. Если я на самом деле педагог Марина Александровна, то, будучи клоуном, могу быть вредной Манюней, противной, визгливой, но при этом смешной. С которой дети будут спорить, доказывать, что-то ей объяснять — она еще и глуповатая барышня у меня. Кстати, дети при этом получают колоссальное удовольствие, потому что учат кого-то необычного. И этот кто-то их еще и слушает — ведь в больнице у ребенка права голоса нет. А клоун может это право подарить.
Почему именно клоуны? Это не могут быть другие сказочные персонажи?
В отличие от цирковых клоунов, где градация обычно
очень узкая — рыжий клоун, белый клоун, злой/добрый клоун — у нас более широкий диапазон образов. Например, клоун Майка, которая совершенно искренне думает, что она — пчела. Клоун Тюбик считает, что он художник и умеет рисовать. Есть маленький Фунтик, Карлсон. Образы очень узнаваемые: это вроде как клоуны, но при этом они отождествляют какое-то собрание типичных, утрированных, гипертрофированных человеческих черт.
А менять образы клоунотерапевт может?
Конечно, потому что от одного образа устаешь. Сегодня я могу быть визгливой Манюней, завтра — доброй бабуленькой, которая пытается всех накормить пластилиновыми блинами и негодует, почему все такие худые, послезавтра — клоуном, который думает, что он птичка. Вариантов огромное количество! Единственное, что нас объединяет и делает клоунами — это красный нос. Ноэтот нос выступает не как предмет циркового образа, а как некий мост между мной и ребенком. Ведь красный нос делает меня не взрослым человеком в глазах ребенка, а кем-то необычным.
Репетиции проводите?
Мы не репетируем, но периодически проводим для себя тренинги «повышения квалификации»: делимся новыми наработками, тренируемся, чтобы не растерять навыки.
Мы не работаем по программе, по сценариям, потому что, заходя в палату, не знаем, что нас ждет: там может быть один ребенок, а может быть восемь, кто-то вообще может испугаться и не захотеть с нами общаться. Кстати, если ребенок говорит «уйди сейчас», надо уйти.
А есть у вас «курс молодого клоуна»? Для тех, кто хочет присоединиться.
Да, каждый год проходит «Школа клоуненка», в которую мы набираем новеньких ребят. В течение нескольких дней мы их обучаем: это психологические тренинги, упражнения на актерское мастерство, на чувство партнерства, на чувство аудитории. Следующий этап — пробный выход с опытными клоунами. И дальше человек для себя определяет, готов он работать или нет.
Много людей отсеивается на этом этапе?
Достаточно. Конечно, всё очень здорово звучит: клоуны, веселье… Но в первую очередь это работа. Много затрат — эмоциональных, физических и моральных. В любом случае, как ни старайся, ты перенимаешь часть детской боли. А мы работаем с детьми, которым действительно больно — морально и физически.
Чтобы остаться, нужна сильная мотивация. Какая встречается чаще всего? Почему люди становятся больничными клоунами?
Когда мы проводим набор, я всегда говорю о том, что нужно быть честным. Я очень уважаю волонтеров, которые работают исключительно из человеколюбия и каких-то высоких моральных принципов. Это прекрасно и здорово, но долго на такой мотивации не протянешь. Поэтому мотивацию нужно искать долгосрочную. Для студентов это могут быть хорошие оценки, бонусы во время сессии, в процессе трудоустройства. Для ребят постарше — некая самореализация, ощущение своей значимости. И живое общение — это тоже очень важно. Это не субъект-объектная работа, когда мы работаем для кого-то. Мы работаем для себя в частности. Даем детям ровно столько же, сколько они дают нам. И друг другу мы даем столько же, сколько даем детям. Кто-то находит просто занятие, способ убить время, кто-то — супруга, кто-то — избавление от комплексов. Присутствуют и эгоистичные моменты: ведь очень здорово ощущать, что ты делаешь что-то клевое и уникальное для своего города.
Как вас изменила клоунотерапия?
Колоссально! Например, один из ребят из Funny Nose сейчас — мой муж. Четыре года мы ходили волонтерами в больницу, пока главврач не сказал мне: «Ну давай уже, приходи! Всё равно ты у нас тут днюешь и ночуешь. Работай уже за деньги». Так я стала штатным педагогом в больнице, чему очень рада до сих пор. Вообще, клоунотерапия учит находить подход к людям. Например, я знаю, что не всегда обязательно быть серьезной, чтобы добиться нужного результата — не важно, от ребенка ли, от взрослого, от кондуктора или сварливой бабушки на скамейке. Иногда нужно отойти от себя и прийти к кому-то чуть менее восприимчивому, серьезному, грустному и обложенному проблемами. Я знаю, что в ситуации, которая меня злит и выводит из себя, Манюня бы похохотала и сделала всё немного иначе.
Когда ты работаешь клоуном, то, что с тебя смеются — это лучший комплимент твоей работе. Это же происходит и в жизни. Если я упаду, поскользнувшись, я не покраснею и не убегу, рыдая. Я похохочу вместе с теми, кто будет смеяться надо мной. И жить становится как-то проще.
Эффективная ли клоунотерапия со взрослыми?
Родители зачастую «гаснут» гораздо быстрее, чем дети. Дети на самом деле очень сильные. И иногда появление клоуна больше нужно родителям и врачам, чем ребенку. Ну и никто не отменял работу с пожилыми людьми. Это кажется, что пожилым людям ничего не надо, кроме газет и вязания. На самом деле они очень любят петь, танцевать и хохотать. Даже взрослому человеку клоун позволяет почувствовать себя маленьким. А это важно и нужно.
Что самое приятное в работе клоунотерапевта?
Осознание того, что мы реально помогаем детям. Ведь физическое неотделимо от духовного. И если болеет тело, то врачевать нужно и тело, и душу. Когда мы приходим и врач жалуется, что ребенок не ест, клоун может стать спасением для родителей и врачей: он может накормить. Ведь клоун же плохого не посоветует: это мама со своей кашей пристала! Клоун может разговорить нехочуху, сделать так, чтобы ребенок не плакал во время процедур. Я понимаю, что я сделала всё правильно, когда ребенок забывает, что он болеет или что у него нет мамы и папы.
Тэкст: Ганна Галваш
Фота: Марына Мазырчук
Крыніца: OnAir
