Отчаянная 17-летняя девчонка из Челябинска, приехавшая в Минск, чтобы начать самостоятельную жизнь вдали от родителей. Дипломированный физик-ядерщик, работавшая в сексе по телефону. Санитарка в «Новинках». Издатель авторских открыток. Консультант и автор в журнале «Психология отношений». Автостопщица, подарившая себе на 50-летний юбилей татуировку. Мама и бабушка, считающая, что ее жизнь только начинается.
«Журнал» и Живая Библиотека в своем совместном проекте раскрывают для вас людей-«книги», которых невозможно назвать безликим словом «обыватели». Их жизненный опыт, их взгляды на мир, их особое отношение к другим и себе, позволяет называть наших собеседников Иными, уникальными «книгами», которые можно читать и перечитывать бесконечно.
В этом смысле Надежда Новикова – не просто «книга». Она – настоящее собрание сочинений. И томов в нем столько, что голова кругом.
Хотела стать психологом, вышла физиком-ядерщиком
Надежде было 17, когда она сообщила маме, что уезжает учиться в Минск. Из Челябинска, почти за три тысячи километров. Нет, в Минске у нее не было ни родственников, ни знакомых, ни единственного на всю страну университета мечты. Просто так сложились звезды, говорит Надежда:
«У меня было две мечты – стать психологом или юристом, вернее на стыке: работать, например, психологом в колонии, чтобы дать тем людям шанс назад туда не возвращаться. Но на психологов тогда учили только в МГУ и ЛГУ, и мне это казалось недостижимым. К моменту окончания школы я уже два года была внештатным сотрудником в инспекции по делам несовершеннолетних. Там мне и посоветовали ехать учиться в Киев или Минск. «Лучше в Минск, в Киеве – националисты», – сказали мне. Вот так я и приняла решение ехать».
В незнакомый Минск Надежда приехала «уставшая, трое суток в дороге, в спортивном костюмчике с пузырями на коленях – прям, обнять и плакать» с двумя чемоданами в руках – первый с вещами, второй – забитый книжками.
«Мест в гостинице не было, – вспоминает Надежда. – Но смотрю у стадиона «Динамо» молодые милиционеры с овчаркой прохаживаются. А моя инспекторша, провожая, говорила: если что, обращайся к милиции. Вот я и обратилась… Дежурила с ними до трех ночи. А потом с одним из них в милицейской машине приехали в общагу. Он напоил меня чаем и угостил домашней колбасой, «пальцем пханой», а утром доставил к крыльцу университета. Больше я его никогда не видела, но спасибо ему!»
Дальше началась учеба на подготовительном биофака (Надя выбрала генетику). Но в итоге поступила… на физфак:
«В читалке какие-то парни просто спросили, неужели я хочу дрожжи на пивном заводе разводить после биофака. Говорю, – нет, не хочу. «Так подавай документы к нам на физфак», – предложил один из них. Я так и сделала».
В итоге Надежда успешно поступила на физфак, который закончила по специальности «ядерная физика» на кафедре Станислава Шушкевича практически с отличием.
Вот в этих решениях – она вся. Свободная и спонтанная. О таких принято говорить «авантюристка» и неодобрительно качать головой вслед. Надежда и не отрицает: да, авантюристка; да, люблю свободу; да, никогда не планирую жизнь наперед и не знаю, на что еще способна. Просто она всегда слушала свой внутренний голос и понимала, когда он говорил «да, хочу» или «да, не хочу».
«Странный» выбор и опыт тотального принятия людей
Пожалуй, единственная авантюра, которая в жизни моей героини закончилась плохо – это брак. На «мужском» факультете недостатка в поклонниках и предложениях у нее не было. Но замужем она себя не представляла, а детей хотела – говорит, что «биологическая программа включилась». Вот и «кинула себя замуж вслепую», согласившись на второй день знакомства подать заявление в загс, почти одновременно с получением диплома. Вскоре родила дочь, а еще через год – сына.
«Это был самый трудный период в моей жизни. И он, к сожалению, до сих пор аукается детям – папа им достался тяжелый. Отношения в семье складывались очень сложные. Единственным спасением было уйти с маленькими детьми, фактически на улицу. Я пошла работать дворником, потому что там давали служебное жилье. В этой квартире до сегодняшнего дня и живу», – говорит Надежда.
Одна с двумя детьми в «лихие 90-е», она устраивалась работать, куда получалось. Семь лет продавала офисную мебель в салоне; после сокращения стала свободным менеджером и жила на процент от продаж. С тех пор работа «от сих до сих» – не для нее:
«К свободе быстро привыкаешь. Свобода – это вообще моя сущность. Потому всегда искала работу со свободным графиком». И такая нашлась. Все началось со «странного» объявления в газете: «Требуется оператор связи с высшим гуманитарным образованием».
Надежда позвонила. Поначалу ей отказали: мол, физики им не нужны, только «лирики», потому как придется оказывать по телефону психологическую помощь. «Ну, так я как раз на психолога сейчас учусь», – ответила Надежда. «Тогда вы нам подходите, приезжайте!» – был ей ответ.
Помните, одно время по телевизору шла реклама про «проблемы на работе, муж ушел к другой, а она позвонила в колл-сервис»? В конце там еще было «спасибо, девчонки». Так вот, Надежда стала одной из тех самых «девчонок». Гадала позвонившим на картах Таро:
«Когда я о картах Таро услышала, просто рассмеялась. И взяла себя на слабо. Интересно стало узнать эту систему изнутри. Но сразу предупредила, что проработаю только месяц: не хочу участвовать в разводе людей на деньги».
В ту «контору» брали девочек с подвешенным языком, в основном студенток. Собеседнице «Журнала» было уже 45.
«Первое впечатление – как будто бросилась под танки. Ты не знаешь, кто и с какой проблемой позвонит, но поставленная перед тобой задача – как можно дольше удерживать человека на линии, – рассказывает Надежда. – Встать с места нельзя. Восемь часов не снимаешь наушники. В туалет – по очереди на пять минут. Если не добираешь план по минутам, получишь мизерную зарплату, поэтому девочки работали без выходных. А на следующий день узнала, что в этой конторе есть еще и вторая линия, которая завуалированно называлась «Линия живого общения для мужчин». Решила: раз уж взялась познавать изнутри, так по полной программе».
«Там я была Ксюшей, и по голосу мне давали лет 18. Банальные звонки от мужчин с целью удовлетворить себя были не особо интересны. Но были и другие звонки, когда, начавшись вроде с той же целью, разговор мог продолжаться час, полтора, и даже три часа», – вспоминает Надежда.
Ей довелось услышать немало историй и откровений, интимных подробностей и шокирующих тайнах: были звонки от мужчин, которые признавались в том, что испытывают сексуальное желание в отношении близких родственников; были от тех, кто любил ролевые игры с переодеванием в женскую одежду, но боялся, что его не поймет партнерша.
«Установка на этой линии была такой: поддерживать абсолютно любой разговор и тем языком, каким желает общаться позвонивший. Самое главное, что я получила от этой работы – колоссальный опыт принятия людей. Это не правда, что туда звонят только извращенцы. Слушая тех, кого большинство так и назвали бы, я чувствовала, как они сами страдают от того, что в них есть, но не могут ничего изменить».
И после паузы добавляет: «Я испытывала сочувствие к своим клиентами. Но это была морально тяжелая работа. Все разговоры записывались. Нам нельзя было советовать обращаться к другим специалистам, давать какие-то телефоны. Я понимала, что ничем особо не помогаю звонившим, а они еще за эту не-помощь платят по доллару в минуту».
Надежда уволилась из колл-сервиса через пять недель. Но на этом список ее необычных увлечений не закончился.
Автостопом на Радугу
Надежда очень много улыбается и смеется, словно не было в жизни ни сложностей, ни болезней, ни депрессии, ни пустоты внутри, когда два ее птенца выпорхнули из гнезда, а она осталась с извечными вопросами «в чем искать смысл дальше?»
Говорит, серьезность – это болезнь. Цитирует где-то вычитанное: «Если человек может смеяться и шутить, когда он болен, то он быстро выздоровеет, но если он не может смеяться, когда здоров, то рано или поздно он заболеет».
Болеть, стареть и запираться в своем мире – это явно не про Надежду:
«Я постоянно учусь. Когда дети поступили в институт, я тоже во второй пошла. Сын говорил: «Мама, может, ты пойдешь и поработаешь?» Я тогда ответила: «Знаешь, у тебя времени впереди сколько еще? А у меня оно уменьшается катастрофически, и если я свою мечту не выполню, когда я ее буду осуществлять?» Думаю, сейчас мои дети принимают меня такой, какая я есть. Они умнее и мудрее меня. И тоже все время продолжают учиться».
Психология – давняя мечта и давняя любовь, к которой Надежда-таки пришла на пятом десятке. А вот автостоп – скорее «суровая необходимость»:
«Если ты немного зарабатываешь, то у тебя просто нет средств на дальние поездки. Хотя основной мотив – все же приключения и драйв от неизвестности. Именно в дороге, как нигде больше, я пребываю в состоянии Здесь и Сейчас».
Она вспоминает, как впервые выбралась на Радугу, затрудняясь назвать это мероприятие как-то одним словом: «Это и фестивалем не назовешь, лучше сказать – интернациональное движение. «Радужные люди» считают себя семьей, в любое время дня говорят друг другу «Доброе утро!» и никого никуда не призывают. И разница в мировоззрениях людей не мешает их братскому взаимодействию».
«Я давно хотела попасть на Радугу, потому что там собираются свободные люди. Просто написала в интернете: «Хочу автостопом на Радугу, в первый раз, одна, боюсь». Откликнулся парень из России, встретились с ним в Гомеле и поехали. Тогда она в Украине проходила», – бегло рассказывает Надежда.
В этом году моя собеседница два раза перекладными добралась до Крыма и обратно, сейчас планирует поездку к маме в Челябинск.
«Конечно, уже стало темновато и холодно, летом было бы безопаснее, – отвечает она на мой немой вопрос. – Но можно спланировать дорогу так, чтобы ночью можно было остановиться в каком-то городе, вписаться на ночлег к незнакомым людям. Все автостопщики этим пользуются».
«Я верю, что нормальных адекватных людей значительно больше, чем неадекватных. Большинство водителей – люди, с которыми можно говорить и договариваться. Мне в этом очень сильно помогает опыт работы в психиатрической лечебнице. Ведь даже у людей с разрушенной психикой внутри всегда остается здоровый центр, та часть человека, с которой можно общаться».
Чуть позже признается: в дороге случалось всякое, бывало, и секс предлагали.
«Тут важно найти правильные слова, – смеется Надежда, – благо опыт есть, поговорить могу о чем угодно. Говорю водителю: «Вы, конечно, очень привлекательный мужчина, но я, пожалуй, откажусь». Добавляю: у меня свой этический кодекс автостопщицы – в дороге ни-ни… А то ведь, иначе, другой вид туризма получится, согласны?! Водитель улыбается – обстановка разряжена. И человека не обидела, не сделала из него морального урода, и сама избежала неприятностей», – делится «секретами безопасного поведения» Надежда.
Все дело, считает моя собеседница, в психологии – психологии жертвы и психологии насильника.
«Совсем недавно в интернете был флэшмоб #янебоюсьсказать, и я не совсем согласна с тем, что женщина (жертва) вообще ни в чем не виновата, и вся ответственность только на мужчине. При таком подходе вы делаете женщину совсем слабой и несчастной, человеком, который ни за что не отвечает, а значит, ничего не может изменить. Нужно научить женщину брать на себя ответственность, что-то изменить, не допустить такого в будущем. Жертва и агрессор существуют только в паре. Если ты – не жертва, то рядом с тобой не появится насильник», – считает Надежда.
И говорит, что многое в нашем поведении зависит от детства и опыта в семье:
«У меня есть знакомая, которая боялась в детстве отца, даже просто его строгих фраз. Поэтому любые ситуации, похожие на ситуации из детства, делали ее маленькой растерянной перепуганной девочкой, которая ничего не может сделать. Я, напротив, чуть ли не с четырех лет чувствовала, что могу защитить маму и брата от отца. Откуда-то была такая уверенность, что меня он не тронет как самую маленькую в семье. И я молча становилась перед мамой или братом, когда отец повышал голос или заносил над ними руку или ремень. И это останавливало взрослого мужчину. У меня сложился такой удачный опыт в детстве, когда я смогла предотвратить насилие, и этот опыт силы остался внутри навсегда. Это внешне я мелкая, но внутри – стальная. И в моих глазах насильнику или садисту сложно найти страх».
Кстати, среди многочисленных мест работы моей собеседницы была и кризисная линия для пострадавших от насилия:
«Туда, в основной массе, звонят женщины, но однажды был и мужчина. Я услышала человека, который сам страдал от того, что делал, но не мог с этим справиться. Знаете, и насильник, и жертва, они же в принципе воспитываются в одних и тех же семьях, только кто-то из детей идентифицирует себя с одним родителем, а кто-то – с другим. Это такой защитный механизм».
«У нас недостаточно анонимных служб, недостаточно психологов, которые бы работали не только с жертвами, но и с агрессорами, без осуждения, с желанием помочь им. Потому что ни один человек, который чувствует свою силу, не станет насильником. По этому пути пойдут в чем-то ущемленные люди, столкнувшиеся с насилием в детстве, которые ищут защиту в агрессии. И надо научить их, что свою силу можно чувствовать иначе. Например, помогая другим. Ведь если ты кому-то можешь помочь, то это значит, что ты в чем-то сильнее».
Работать в «Новинках», потому что не все равно
Практический опыт работы с человеческой психикой Надежда получила в «Новинках» (Республиканском научно-практическом центре психического здоровья).
«До этого у меня был опыт работы волонтером в летнем лагере для людей с особенностями развития. Потом ездила в психиатрическую лечебницу, была такая необходимость, и мне довелось видеть случаи негуманного обращения санитаров с больными людьми. Знаете, люди со скрытыми формами садизма могут там отыгрываться на совершенно беззащитных пациентах», – в голосе моей собеседницы появляются стальные нотки. Она говорит, ярость внутри тогда просто вскипала, хотелось слегка придушить конкретных санитарок.
«И вот однажды в психоневрологическом интернате в Новинках освободилось место санитарки. И я подумала, что могу относиться к тем людям иначе. Проработала я там три года», – рассказывает Надежда об очередном своем опыте. И я уже совершенно не удивляюсь: после позиций дворника, менеджера по продаже мебели и работницы колл-сервиса, «Новинки» выглядят вполне логичным продолжением карьеры.
«Пока я была там, я могла хоть как-то по-человечески обращаться к людям, которые оказались выброшены на обочину жизни, и до конца своих дней вынуждены жить за забором. Я их любила, они отвечали тем же. Я там часто переживала из-за какой-нибудь несправедливости, пыталась что-то сделать иначе, на что один из психиатров как-то взяв меня за рукав, сказал: «Не знаю, какое у тебя сердце, но всем все равно не поможешь», – вспоминает Надежда. – А я вспоминала притчу о человеке, который ходил по берегу моря и забрасывал в воду выброшенных приливом морских звезд. Его спрашивали, зачем он это делает, раз все равно не может спасти всех. А человек кидал в море очередную звезду и говорил: «Но хотя бы вот этой не все равно».
Моя собеседница признается, что порой ей было гораздо проще с пациентами, чем с некоторыми из медсестер. И бороться приходилось не только за человеческие права пациентов, но и санитаров, когда и тех, и других ущемляли безосновательно. И тут же спешит добавить, что сейчас в этом интернате «все движется в лучшую сторону»: «Там очень хороший начмед и очень хорошая девушка-психолог, которые пытаются все изменить. Благодаря им туда тянутся специалисты и волонтеры, которые видят в пациентах людей».
Влюбиться, набить тату после 50-ти – и остаться 17-летней девочкой
Две женщины за чашкой чаю и десертами не могут не затронуть личное. Говорим о мужчинах. И Надежда признается, что в отношениях всегда чувствовала себя словно в ловушке, рвалась из них, как птица из силка. Но даже с такими вольными пташками случаются сердечные истории – правда, совсем не с оптимистичным продолжением:
«Я уже много лет люблю одного мужчину, и за всю мою жизнь он единственный, о ком хотела бы заботиться и быть с ним рядом. Но он такой же, как я. Свободный. И еще трудоголик».
Мы говорим о надежде, о той самой, которая умирает последней. И моя героиня с этим именем, говорит, что это глупое чувство, которое она пытается убить в себе последние несколько лет.
«Надежда не дает расстаться с иллюзиями, что все может быть. Не будь ее, я бы двигалась дальше. Но в личных отношениях я сейчас в ее западне», – констатирует свободная женщина, которая чуть ли не впервые в жизни хочет отказаться от своей свободы.
Надежда признается, что у нее с детьми всегда были доверительные отношения. Вспоминает, что как-то с ними за компанию даже уши решилась проколоть: мол, если не можешь предотвратить мятеж, возглавь его.
Теперь она сама задает тренды в семье. На 50-летие подарила себе татуировку в виде солнца между лопаток (всего у Надежды уже четыре тату). На вопрос: «А как к этому дети отнеслись?», – улыбается в ответ: «Вполне лояльно. Дочка с зятем и сами собираются сделать».
«Детей надо поддерживать. Даже если вы против чего-то – они, чтобы показать свою самостоятельность, как только вырвутся, сделают всё, что хотят. А когда изначально нет жестких категоричных запретов, нет и надобности их ломать. И врать родителям тогда тоже нет необходимости», – говорит Надежда.
И наверняка мысленно благодарит свою маму, которая не остановила 17-летнюю девочку, позволила ей жить свою жизнь, пусть и напоминающую авантюрный роман. И мне, сидящей напротив, на минуту кажется, что я говорю с той самой девчушкой, которой все по плечу и у которой еще вся жизнь впереди.
Собственно, а почему это не так? Разве человек в 17 и человек в 50 обязаны чем-то отличаться?
«Взрослый человек отличается от инфантильного умением самостоятельно принимать решения. И брать ответственность за себя. Да, я завожу молодых друзей, хожу на разные мероприятия, езжу в Крым автостопом, но это не признак детскости. Нет, мне не скучно со своими ровесниками, но если человек не умеет ничему удивляться, не ищет ничего нового, говорить о повышении цен или о плохом руководстве страной мне однозначно будет скучно», – объясняет Надежда.
И, словно оправдываясь, добавляет: «Я еще ничего не попробовала. Я только начинаю. Я путешествовать хочу. Хочу, чтобы работа была во мне самой – где я, там и она, чтобы я могла жить, как перелетная птица. Вообще, желаний непочатый край. Мир ведь неисчерпаем».
Впервые в жизнь обнимаю на прощание героиню своего интервью. Осторожно, как редкую свободолюбивую птицу, которая совершенно случайно встретилась на моем пути. Как Иную, которая идет своим путем, несмотря на ворох социальных установок о том, что правильно, а что – нет. Обнимаю, как книгу, которая, кажется, как-то особенно отозвалась в сердце.
И мысленно желаю удачи и добрых людей на пути этой невероятной женщины.
Текст Янина Мельникова, фото Сергей Балай, Беларусский Журнал
