Привет, меня зовут Виктория Гребенникова. Я визуальная художница, арт- и квир-активистка, культурная исследовательница. Ещё я беларусска, квирка и, начиная с весны 2022 года, эмигрантка. С оптикой всех этих идентичностей и был написан этот текст о моей внезапной квир-жизни в эмиграции.
Иррациональное ожидание всеобщей удивительной квир-вселенной
Когда я переезжала, меня захватывали мысли о счастливой, свободной Европе. Ещё я была напугана, но это не текст о страхах внезапной эмиграции.
Рациональная, интеллектуальная часть моего сознания сохраняла критику по отношению к «западной мечте». Однако европоцентризм и беларусская государственная пропаганда дали свои плоды: иррационально я ждала всеобщей удивительной квир-вселенной. Знаете, той самой мифической «Гейропы».
Я представляла, как буду купаться в квир-мероприятиях и комфортно жить со своей женой в инклюзивной среде, где права человека защищены законодательством. Но всё оказалось не так здорово.
Нужно отметить, что, рассказывая о квир-жизни в эмиграции, я делаю грубое обобщение. Нет никакой квир-жизни в эмиграции. Есть моя жизнь в Варшаве, моя жизнь в Вильнюсе, моя жизнь в Брашове (небольшой город в Румынии). Квир-опыт неоднородный: для каждой квир-персоны он личный и уникальный. Но, наверное, есть общие точки боли и точки поддержки. Такие точки я попробую отследить. И буду надеяться, что что-то откликнется другим квир_кам.
Флаги
Первым сильным впечатлением за границами Беларуси для меня были флаги: квирные, бело-красно-белые, украинские. Я делала снимки каждый раз, когда видела флаги на зданиях, и была в шоке, что так можно.
Чуть позже на встречах в Польше люди то и дело рассказывали мне, что квир-флаги поджигают, бросают в окна камни. В ответ я немного пугалась, но не могла выдавить из себя сочувствие. В голове была мысль: «Но вы же не в тюрьме за флаг!». С собой в эмиграцию я привезла нормализацию насилия. В основном ― государственного, но и гражданского ― вездесущую гомофобию и ксенофобию. От неё сложно избавиться, потому что для беларус_ок нормализация насилия всю жизнь работает как защитный механизм. Защитный механизм, без которого я бы не выжила.
Мероприятия и пространства
После переезда я быстро утратила иллюзию повсеместной европейской квирности. «Где все лесбийские ивенты? Две инициативы на весь город работают, один ивент в месяц делают! В Минске была в сто раз более активная квир-жизнь», ― писала я подруге.
И действительно. В Минске у меня была активная квир-жизнь. Я всех знала, я была вовлечённой в события, сама создавала события ― у меня был наработанный квирный круг. Даже когда мероприятия были наполовину подпольными, я знала входы в это подполье. Всё было понятно и поэтому комфортно. У меня была большая привилегия ― принадлежность. После эмиграции круг коммуникации разрушился и его нужно было воссоздавать.
Квир-пространства в новых странах нужно было искать. К сожалению, они не свалились на меня сразу после перехода границы с ЕС, как обещали беларусские государственные СМИ. И я искала: забивала в поиск инстаграма и гугла «LGBT *город*», просила совета у знакомых, внимательно рассматривала афиши и граффити на улицах. И находила. Я приобрела опыт новых квирных активностей. В месяц прайда в Брашове, например, попала на квир-хайкинг и квир-пикник в горах. На своём балконе в Варшаве я повесила ЛГБТК+ флаг. Это был новый опыт ― иметь возможность не прятаться. Или скорее ― прятаться не так старательно.
«Как я могу целоваться с персоной, не знающей, как пытают за решёткой беларусских активист_ок?»
Основное большинство знакомств за границей происходило двумя способами.
Первый способ ― знакомые знакомых и мои далёкие знакомые ещё из Беларуси. Эмиграция сильно сблизила меня со множеством беларус_ок. Мы все оказались в необходимости отстраивать свои социальные связи. Притом в условиях, где беларускость чувствуется более остро, чем непохожесть. Кажется, поэтому мы больше стремились друг к дру_жке.
Вильнюс и Варшава ― столицы беларусской эмиграции. Здесь можно довольно спокойно вести культурную жизнь преимущественно внутри беларусской диаспоры. Большое количество мероприятий создано с традиционалистской патриархальной оптикой, имеющей мало общего с квирностью. Однако здесь есть и беларусские мероприятия, разделяющие ценности равенства и инклюзии. Хотела бы написать «достаточно беларусских мероприятий», ― ещё не достаточно. Но, если поискать, можно найти себе квир-френдли занятие.
Второй способ расширения социального круга ― дейтинговые приложения. Свидания не всегда приводили меня в романтические или сексуальные отношения. От дейт_ок (от английского date ― ярлык для человека, с которыми ходишь на свидания, без точного описания характера ваших отношений) я получала советы о локальном феминистском, левополитическом, художественном, ЛГБТК+ контексте. Узнавала о местах и мероприятиях, часто пила кофе, дружила и социализировалась с чувством безопасности. Я чувствовала пространство для понимания.
Квир-идентичность в этом помогает. Благодаря ей у меня есть общее с людьми за границей ― с квир-людьми. Нас что-то объединяет. Что-то важное и мощное ― общий опыт. Опыт сопротивления, опыт сомнений в самоидентификации, опыт смелости и воли, страха и чувствительности, маргинализованности, поиска принимающего сообщества. Квирность создаёт почву для построения взаимопонимания и близости с людьми. Мне кажется, если бы я была цисгендерной гетеронормативной личностью, мне было бы более печально и одиноко в эмиграции.
Я чувствовала наличие объединяющей квир-почвы и на уровне коммуникации с местными ЛГБТК+ сообществами и инициативами. Сталкивалась с заинтересованностью, с желанием мне помочь (хоть иногда и с оттенком европейского патернализма).
Сказочный пример квир-сплочённости случился со мной в Румынии. Там нам с партнёркой очень помогли брашовские ЛГБТК+ активист_ки: они бесплатно заселили нас в хостел, дали местную сим-карту, предложили помочь с юридической консультацией. До этого я виделась с этими активист_ками два раза ― мы с женой нашли их мероприятие в инстаграме.
Одновременно с солидарностью я видела и разрыв между собой и зарубежными квир_ками. Мы действительно были схожи в нашей квирности. Сходились в некоторых других частях наших идентичностей: эмигрантской, художественной, небинарной, феминистской, немоногамной и т.д., ― с разными личностями разным набором. Но наши многосложные интерсекциональные идентичности не совпадали в одной важной для меня части ― беларусской. Именно эта часть была для меня острой и болезненной, особенно в первое время после переезда. Я думала: «Как я могу целоваться с персоной, которая не знает, как пытают за решёткой беларусских активист_ок?»
Сначала я очень стремилась быть понятой. Многие мои свидания прошли в формате лекций о политической ситуации в Беларуси. Я чувствовала себя амбассадоркой. И считала, что распространять знания на таком личном уровне ― это моя миссия, более того ― обязанность. Я рассказывала всё, что могла вместить в разговоры: о протестах, о пытках, о цензуре, о власти, о беларусских активист_ках. В Румынии, где о Беларуси знают совсем мало, иногда нужно было сначала ответить на вопрос: «Беларусь ― это где?». Мы с женой рисовали новым румынским знакомым государственный и национальный беларусские флаги с подписями «bad ― pro-lukashenko» (плохой ― поддерживает лукашенко) и «good ― national Belarusian flag» (хороший ― национальный беларусский флаг). Ответственно подходили к роли амбассадорок!
В основном люди были готовы слушать. Но я была не способна рассказать всю историю современной Беларуси и передать им опыт беларусской социализации.
В эмиграцию я привезла нормализацию насилия
Сейчас мой амбассадорский запал иссяк. Я больше не стремлюсь превратить свидания в лекции. Частично из-за усталости: образовательные выступления требую огромного количества и интеллектуального, и эмоционального труда. Кроме того, я поняла, как люди с другим опытом могут не знать того, что нам кажется очевидным. Эмиграция учит с этим жить. Я замечаю, как сама не знаю того, что поль_кам или румын_кам кажется очевидным.
Отсутствие беларусской социализации у людей рядом иногда помогает мне подсветить нормализацию насилия, которую я привезла с собой. Например, моих беларусских друзей и подруг не впечатляет отсутствие матрасов в тюремных камерах. Для нас это уже очевидная действительность. «Не избили, не изнасиловали ― повезло!» ― держится в голове. Когда ты рассказываешь о своём опыте в тюрьме среди беларус_ок, на отсутствие матраса даже неловко жаловаться.
А иностран_ок матрасы впечатляли. Впечатляло насилие. Я видела их шок, их непонимание, даже слёзы. И это напоминало мне, насколько на самом деле недопустимо и ужасно то, что происходит у нас дома. Здесь, где я в безопасности, я могу себе позволить понемногу отказываться от защитного механизма нормализации насилия.
Итоговый состав окружения
На данный момент моё окружение состоит большей частью из беларус_ок и беларусских событий. Частично ― из украинских, и меньше ― из польских. Думаю, языковой барьер тоже влияет на такое ранжирование.
Из всего этого, наверное, 20% ― что-то специализированно квирное. При том почти всё, куда я выбираю ходить, ― квир-френдли. Знаете, хочется быть только в тех местах и с теми людьми, которые тебя считают человеком – и это не нужно доказывать. Такие у квир-людей капризы!
Я добавляю об этих 20% как напоминание: личностность квир-людей не заканчивается на квирности. (К сожалению), мы не живём в изолированном квир-сообществе с ограниченными квир-интересами и квир-проблемами.
Я не собираюсь уходить в риторику: «Мы такие же, как и вы». Я ― квирка, и я квирую своё окружение. Не через свою сексуальную индентичность, а через мою политическую квирную оптику. Когда я ищу скидки в Бедронке (польская сеть магазинов) или записываюсь на приём в посольстве, когда во время поисков квартиры слышу “nie nakierowane na obcokrajowców” (не предназначено для иностранцев), когда сталкиваюсь с базовыми эмигрантскими хлопотами, я всё ещё квирка. Я живу всю жизнь с этой оптикой, которая никуда не исчезает, это специфический опыт.
Однако особенно остро мои проблемы встают в тот момент, когда окружение распознаёт меня как квирку и я сталкиваюсь с дискриминацией. Когда моя жена не может податься вместе со мной на гуманитарную визу из-за государственной гомофобии. Когда я боюсь вывешивать квир-флаг на балконе, потому что волнуюсь, не гомофоб ли мой арендодатель и что кто-то его подожжёт.
Флаг висит.
Текст: Виктория Гребенникова
Фото: mikky k, Karolina Grabowska, Studio Naae, Markus Spiske, Anna Shvets
