Активист Полли идентифицирует себя как небинарная персона. Хотя Полли с детства понимал, что не чувствует себя девочкой, настоящую идентичность приходилось долгое время припрятывать от самого себя и людей вокруг.
Переломный момент случился во время протестов 2020 года. Как это произошло? Читайте в пятом выпуске подкаста «Іншыя гісторпыі» или слушайте его на площадках: Mave, Cast.box, Spotify, YouTube, Apple Podcasts.
TW: смерть, убийство на почве ненависти, насилие, ментальные расстройства.
19 марта 2024 года Министерство культуры Республики Беларусь внесло изменения в постановление, согласно которому порнографией теперь считаются и «нетрадиционные половые отношения и (или) половое поведение».
Постановление называется так (готовьтесь, будет много канцелярита):
«Об утверждении Инструкции о порядке выпуска, тиражирования, показа, проката, продажи и рекламирования эротической продукции, продукции, которая содержит элементы эротики, насилия и жестокости, продукции по сексуальному образованию и половому воспитанию, а также продукции сексуального назначения».
Согласно с этим постановлением порнографией теперь в Беларуси считается ещё и то, что считается «нетрадиционными половыми отношениями и (или) половым поведением».
Что же это за поведение и (или) отношения такие?
Кроме всего прочего: педофилии, полиамории, садизма, мазохизма, вуаризма, эксбиционизма и фетишистского трансвестизма — беларуские власти включили в этот список ещё и половые отношения между людьми одного пола (гомосексуализм, лесбийская любовь), а также желание жить и восприниматься окружающими как лицо противоположного пола, которое обычно сопровождается ощущением дискомфорта от своего анатомического пола или чувством несуразности своей половой принадлежности (транссексуализм).
Вот насчёт последнего — что мы, конечно, не будем называть устаревшим термином «транссексуализм», — мы с вами сегодня и поговорим.
Вначале — немного базы
Есть такое явление биологический пол или анатомический пол. Это набор биологических признаков, по которым определяется пол человека. Этот биологический пол ещё называют акушерским полом, то есть тот самый пол, который после родов записала акушерка.
А есть ещё понятие гендер, то есть социальный пол. Это такой конструкт, который существует в обществе, о том, какими должны быть мужчины и женщины. Если упрощать, то мужчины — это сильные, уверенные люди в штанах, которые должны зарабатывать деньги и всех защищать. А женщины — это красивые субтильные существа с длинными волосами, с каблуками и платьями, которые должны быть нежными и растить детей.
Почему мы говорим, что это всё социальный конструкт? Потому что набор хромосом и строение половых органов никак природно не определяет одежду, стрижку и сферы реализации в жизни. Это всё придумало общество. И в разных обществах — бывают довольно разные взгляды на то, как должны выглядеть и вести себя мужчины и женщины.
Так вот. Мы с вами родились. Наш пол записали в медицинской карточке. И с этого времени люди вокруг начинают к нам относиться по-разному, в зависимости от того, женский ли наш акушерский пол, или мужской.
Девочек одевают в розовенькое, мальчиков — в синенькое, девочкам дарят кукол, мальчикам — машинки. Девочкам говорят, что они не должны лазать по деревьям и драться, а мальчикам — что они не должны жаловаться и плакать.
Если лицо при рождении записали, например, девочкой, и она чувствует себя девочкой — это цисгендерное лицо. Потому что её гендерная идентичность совпадает с акушерским полом.
Некоторым людям всё общество говорит: «вы девочки». А они не чувствуют себя девочками. Они чувствуют себя мальчиками. Или не чувствуют себя ни девочками, ни мальчиками. Или в определённый период чувствуют себя девочками, а затем не чувствуют.
С людьми, которым всё общество говорит, что они мальчики — та же самая история. Они могут чувствовать себя девочками. Могут не чувствовать себя ни девочками, ни мальчиками. Могут то чувствовать себя мальчиками, то не чувствовать, то чувствовать себя девочками, то не чувствовать.
Короче, во всех этих случаях речь идёт о транс*гендерности.
Это зонтичный термин, который описывает людей, чья гендерная идентичность не совпадает с приписанным при рождении полом.
И сегодня я разговариваю с активистом Полли. Кроме всего остального, Полли — именно такой человек.
Я Полли. Бандит с Полесья. Идентифицируюсь как квир-небинарная персона. Моё местоимение — «он», время от времени использую местоимение «они». Более или менее приемлемо отношусь к местоимению «она», но немного раздражает, поэтому, пожалуйста, без этого.
Трансгендерные персоны могут быть гендерно-бинарными, а могут — небинарными
Что это значит? Бинарность — то есть двойственность — это такое явление, когда у нам есть два противоположных явления, а между ими ничего нет. Как в шахматах: есть чёрные фигуры и есть белые. И на доску никогда не выходят никакие розовые, или голубые, или ещё какие угодно фигурки. Деление людей на женщин и мужчин — это также бинарность.
Есть люди, которых при рождении записали мальчиками, а они идентифицируют себя девочками. И есть те, кого при рождении записали девочками, а они идентифицируют себя как мальчиков. Это гендерно-бинарные транс*люди.
И есть ещё гендерно-небинарные транс*люди — личности, чья гендерная идентичность не вписывается в рамки «мужчина» / «женщина». Именно такая личность — герой нашей сегодняшней истории.
Что за история с местоимениями
С точки зрения языковедения, тут речь ведётся не только о местоимениях как таковых: он, она, он_а, они — а о грамматическом роде, который человек употребляет касательно себя.
В русском языке мы можем сделать вывод, о человеке какого гендера идёт речь:
- по окончаниям глаголов — ты сказал / ты сказала;
- по прилагательным — ты красивый / ты красивая;
- по числительным — ты первый / ты первая.
В английском языке, например, окончания во всех этих частях речи не изменяются в зависимости от того, о каком человеке идёт речь. Поэтому понять гендерную идентичность этого человека можно только по местоимениям, когда будем кому-то рассказывать об этом самом человеке — это он или это она. То есть, если по аналогии с англоязычными странами, говорят: мои местоимения такие. Но это значит не только сами по себе местоимения, но и то, какое окончание надо выбирать в глаголах, прилагательных и числительных при разговоре с этим лицом.
Но возвращаемся к тому, что о себе рассказал Полли.
Я с гордостью говорю, что я из Мозыря, из беларуского Полесья. Не буду говорить насчёт столицы, так как знаю, что это может спровоцировать резкую реакцию у другой части диаспоры. Пинские, вам привет!
Мозырь — классный город немного странноватых людей и огромной классной реки. У меня суперклассная творческая интеллигентная семья очень образованных людей с очень критическим и внимательным восприятием мира, общества, культуры и всего остального. Родители всегда поддерживали мои всевозможные стремления проявлять себя в творчестве. Мною всегда были заткнуты все возможные дыры в художественных и музыкальных школах. Ни о чём не жалею!
Моё окружение также включало в себя примерно похожих на меня, в основном, подруг, которые идентифицировались на тот момент как «неформалки». Слов вроде «квир» у нас ещё не было. Надо понимать, это были суровые двухтысячные и двухтысячнодесятые. Был довольно ограниченный доступ к информации, которая была на самом деле жизненно необходима. В том числе насчёт идентичности и гендера. Мы не знали, что это такое.
Хотя никакой информации о гендерах и всем с этим связанным у Полли тогда не было, он из детства понимал, что что-то не то… И даже в какой-то момент начал использовать местоимение «он» (то есть мужской грамматический род) касательно себя.
Это начало происходить примерно лет в 12-13. Хоть, мне кажется, предпосылки к этому были ещё и ранее. На тот момент это использовалось быстрее в качестве шутки. Это был якобы специфический тренд в десятых: называть себя как “он” или использовать какие-то специфические самообозначения, клички. У меня история с этим местоимением была связана с тем, что в моём ВКонтакте страница была подписана «Кот-Обормот». Я кот, я — он. Это окружением воспринималось не слишком серьёзно. Это было вроде игры. Когда в определённый момент это прервалось, я сдал позиции на много лет, к сожалению. Решил, что буду пробовать принимать свою женственность и фемининность. Потому что попытки копать или даже смотреть в сторону принятия себя как квир-персоны (на тот момент только появилось понимание, что существуют бисексуалы, не только геи и лесбиянки), даже попытки разворота в эту сторону меня привели к неприятным инцидентам в близком окружении. Я сталкивался с очень агрессивным буллингом со стороны сверстников, девочек, в том числе — насчёт своих робких замечаний, что у меня есть подруга, с которой мы встречаемся.
Как это не банально будет звучать, я давно начал понимать, что немного отличаюсь от некоторых других людей, и мне не подходит требование вкладываться в определённые рамки. Вместе с тем некоторые вещи я воспринимаю намного более чувствительно. Например, вопросы несправедливости или насилия. Меня это всегда возмущало, даже до того момента, когда я начал формулировать это для себя, как «так не должно быть, потому что феминизм, ЛГБТК+ и так дальше». Я точно помню, что мне хотелось выглядеть примерно как я выгляжу сейчас. Одеваться в любую по моему желанию одежду, неограниченно как-то проявляться. Но, возвращаясь к времени и месту, это было и некомфортно, и, может, даже опасно в моём юношестве. Потому что любые различия во внешнем виде могли спровоцировать как минимум осуждение и какие-то конфликтные выпады со стороны взрослых и сверстников, как максимум — точно знаю, что некоторых моих друзей били за длинные волосы и значки. Можно было немного отхватить. Потому, насколько мог, я всё-таки себе позволял те вещи, которые, может, не позволяли себе другие «хорошие девочки», но в целом выглядел довольно гендерно-нормативно.
Гендерно-нормативно — это значит соответствовал стандартам, которых общество ждёт от лиц, принадлежащих к определённому гендеру. Помните? Короткая стрижка и штаны — для мужчин, длинные волосы и платья — для женщин.
Но это очень сильно не соотносилось с моими ощущениями, приносило дискомфорт и определённую диссоциацию. Потому что у меня не сопоставлялось то, как себя ощущаю, то, как я выгляжу, то, как я хотел бы вести себя, и то, как actually вёл себя.
Диссоциация — это такой психический феномен, когда человек отделяется от собственных чувств. Это может проявляться по-разному: человеку может казаться, что всё это происходит не с ним. Или прерывается контакт с собственными чувствами, и человек, у которого текут слёзы, искренне не осознаёт, что ощущает грусть и тоску.
То есть это было состояние зажатости, очень сильного нервного напряжения и ощущений в каждый момент ЧЕГО-ТО, что нечто может произойти стрёмное и страшное. Я не знал, как примириться с другими людьми и окружающей вселенной. Короче, именно через этот раздор, у меня очень много ресурсов уходило на то, чтобы стабилизироваться и успокоиться.
Здесь кто-то может сказать, что некоторые цисгендерные люди в подростковом возрасте ощущали, что с ними что-то не так, что они не такие, как все, и что они хотят выглядеть и вести себя иначе, чем приходится. Так в случае Полли идёт ли речь именно о гендерной идентичности?
Я абсолютно уверен, что так до сих пор переосмысливаю многие воспоминания с моего юношества, и одно из них — это очень распространённый сейчас в этих ваших ТикТоках “I want to be her or I want her”.
То есть, я хочу быть ей или я хочу её?
Непосредственно у меня это происходило с разными ролевыми моделями. Именно условно мужскими — из кино, музыки… Когда мне очень нравился определённый персонаж, но мне не подходило описание, что я именно от него фанатею, хочу обклеивать стены своей комнаты плакатиками. Скорее я такой: «О, какой классный, независимый сильный персонаж, хочу быть как он». Но в ту сторону мысли не формулировались, поэтому оставался какое-то всё время неразрешённый вопрос: «Что я, блин, чувствую?!».
В подростковом возрасте Полли не знал, как назвать то, как он себя ощущает, и как определить свою идентичность. Через долгое время осознание и принятие собственной идентичности всё-таки пришло
Для меня чудесно подходит концепция небинарности. Небинарный человек — это для меня абсолютно удобно и комфортно, так как не ставит ограничений. Есть чудесный термин насчёт флюидной гендерной идентичности. Когда человек может себя чувствовать сегодня одним образом, а завтра — другим.
А вот насчёт транс*гендерности. У меня долгое-долгое время был стереотип, что транс*гендерные люди — это люди, какие совершили транс*переход. То есть сделали определённую хирургическую операцию, чтобы избавиться от признаков своего акушерского пола и приобрести признаки противоположного акушерского пола. Но это не так. Совсем не так.
Некоторые люди действительно принимают гормональную терапию или хирургическое вмешательство, и, к слову, в Беларуси это возможная, но безумно сложная процедура. Людям приходится на протяжении года посещать сексолога или сексологиню и прочих врачей и врачинь, госпитализироваться на две недели для обследования (причём обязательно в Минске), а затем ещё пройти комиссию. Называется она, к слову, так: Межведомственная комиссия па медико-психологической и социальной реабилитации лиц с синдромом отрицания пола. Даже в названии комиссии припрятались устаревшие дискриминационные термины. И вот если комиссия решит, что человек, который заявляет, что его гендерная идентичность отличается от акушерского пола, не врёт и не страдает какими-то психологическими расстройствами, то человеку через более года испытаний разрешат начать транспереход и даже изменить документы.
Правда, что делать небинарному лицу, если в беларуских паспортах в графе пол всё равно должен быть записан или «мужчина», или «женщина»?
Разумеется, что многим людям, которые идентифицируют себя как транс*людей этот сам транс*переход в медицинском смысле абсолютно не нужен. А некоторым нужен, но не решает юридических проблем, связанных с этим. А некоторым нужен, но из-за сложности процедуры они не могут этого сделать в Беларуси или вообще нигде. А некоторые совершенно нормально чувствуют себя в собственном теле и даже не думают ни о каком транс*переходе.
Спрашиваю у Полли, можно ли то, что он описывает в своей истории, назвать именно транс*гендерностью?
Думаю, что да. Это о транс*гендерности. Это не обязательно предусматривает физический транс*переход. Не всё или почти ничего не диктуется твоим акушерским полом. К слову, также очень классная меткая формулировка. Она удобная и описывает, что это может касаться медицинской физиологической стороны вопроса, но никак не описывает твою идентичность. Поэтому, если произошёл определённый переход и осмысление, я думаю, что это можно описывать как транс*переход.
Гендерное самоопределение Полли, как он сам говорит, на годы ушло в подсознательный андеграунд. И не выходило оттуда, пока не случился 2020 год
Когда так вот совпало огромное количество факторов из личной и общественной жизни, и моего ментального состояния, что меня просто начало прорывать просто насчёт жизни. Я понял, что всё, что происходит, мне не подходит. Я так больше не хочу, этого просто какая-то чушь. И вместе с тем, может, потому, что я начал более плотно заниматься своим ментальным здоровьем, я начал копать информацию в эту сторону. Я нашёл блоги лиц с аутизмом, которые себя называли аутистками. И в этих блогах людей, которые были более опытные в делах ментальных расстройств и особенностей, я впервые столкнулся с понятием «гендерная дисфория». Начал читать об этом и понял, что это я.
Гендерная дисфория — это весь тот стресс, который человек чувствует из-за несовпадения своей гендерной идентичности и акушерского пола.
Просто в определённые моменты я чувствую, что я не в своём теле, не на своём месте, мне дискомфортно, мне просто хочется спрятаться. И постепенно начал возвращаться к этой теме собственной ориентации и собственной гендерной идентичности. Даже в 2021 году мои романтичные взаимоотношения начались с того, что мой партнёр спросил насчёт моего местоимения и моего гендера. И впервые в жизни мои отношения начали строиться именно на том, что меня со старта принимают как небинарную персону и не навешивают определённый шаблон.
С этого момента, с ощущения принятия и поддержки, я начал сильнее разворачиваться в эту сторону. Несмотря на то, что вокруг происходил тотальный капец, вместе с тем у меня происходила чудесная реформация, потому что я это снова нашёл. Нахрена я на много лет просто забил на это и предал своего внутреннего подростка? Это была ошибка, но что сделано, то сделано, поэтому сейчас просто приходится своего внутреннего подростка поддерживать и помогать ему самореализоваться.
Полли говорит, что 2020 год стал таким переломным, потому что он действительно повидал людей, которые делают плохие вещи, в то время как он и сотни тысячи людей рядом с ним не делают ничего плохого, а просто требуют соблюдения их прав. И это перенеслось и на собственную идентичность: почему кто-то, кто не имеет на это никакого права, может диктовать, как жить Полли, который не делает ничего плохого, а просто хочет делать то, на что имеет полное право?
Как реагировало близкое окружение Полли на его осознание собственной идентичности и изменения, которые вокруг этого происходили
Моё окружение очень сильно изменялось. Оно на самом деле меняется каждые несколько лет. Я уже воспринимаю это как какой-то нормальный для себя процесс. То есть мои чуваки и моей сеструни, которые остаются со мной очень много лет, продолжают принимать меня в независимости от некоторых аспектов. В том числе от моей гендерной принадлежности и того, как я себя идентифицирую.
«Хочешь, чтобы тебя так называли? Конечно, Полечка, главное, чтобы ты нормально себя ощущал».
Определённое количество людей, особенно цис-гетеро мужиков, по классике, начали воспринимать это как «ой, не дури голову, ой начитаются этого своего, и вот начинается». Такие шли лесом и до сих пор продолжают идти, так как людям не сразу доходит, что я не обязан соглашаться на неподходящие для мне условия. Если такое очень простое требование, как обращаться ко мне в определённом местоимении, для них невыносимо тяжёлым, то нафига мне в моём окружении такие тупые люди? Я считаю, что для персоны достаточно развитой и достаточно образованной, это не какое-то сверхтяжёлое требование: ты просто изменяешь окончания некоторых слов. И если это для человека так сложно, то мне кажется, это что-то говорит о его уровне ментальных способностей в целом.
С семьёй у меня очень тёплые и очень близкие отношения, которые для мне сверхценные. При этом я не ощущал никогда необходимости это формулировать и прямиком произносить, потому что во мне всё время сохраняется ощущение какого-то понимания без слов в том числе. То есть я просто заметил, что они понимают. И это какие-то в том числе бытовые мелочи, или обращения, или темы для разговоров. Я это всё расцениваю, как какой-то уровень принятия.
К своим сверстникам или людям моложе я отношусь очень требовательно в темах равенства и инклюзии, потому что я считаю, что люди до тридцати и «тридцать плюс», как и мои некоторые чудесные друзья «сорок плюс», чудесно в этом разбираются или начинают разбираться. Люди, которые жили в другом историческом социальном даже контексте, для них это может быть очень дискомфортно. И я с большим пониманием и уважением отношусь к искренним речам вроде: «Прости, пожалуйста, мне это всё непонятно, я не осуждаю, но мне сложно принять и осмыслить эту информацию».
Напрямую разговора с семьёй у меня не было, так как я не считаю это необходимым. Я и так чувствую очень высокий уровень поддержки и понимания.
Причём бабушка и родители продолжают обращаться к Полли в женском роде.
Почему-то меня это не раздражает и не коробит, потому что тут в первую очередь интонация и посыл, а во вторую — непосредственно сами слова. Почему-то с семьёй невербальный элемент коммуникации для меня более важный, чем какие-то вербальные формулировки.
Полли нашёл взаимопонимание с семьёй и теми друзьями и подругами, которые готовы были принять его идентификацию.
Однако, как вообще дела в беларуском обществе? У меня есть интуитивное ощущение, которое подкрепляется разными социологическими опросами, что беларусы и беларуски не то, чтобы очень толерантно относятся к квир-людям вообще и к транс*людям в частности
В целом, я могу высказать субъективные ощущения на этот счёт. Мои ощущения диктуются тем, что я проживаю и общаюсь в собственном информационном бабле, но я был свидетелем неприятных, жестоких, грубых ссор в интернете, и в некоторых с них с удовольствием участвовал, потому что навалять люлей гомофобам или трансфобам — это же святое дело.
Некоторая часть беларуской диаспоры транслирует собственную неудовлетворённость жизнью, или, может, ПТСР и какой-то страх, сливают на представителей и представительниц уязвимых групп. И якобы в каких-то сообществах это считается правилом хорошего тона, что «мы как бы за чудесную Беларусь будущего, но без этих-то вот всех». Потому что, как какой-то персонаж высказал в адрес прекрасных активисток Паши Джежоры, «вернёшься в Беларусь — мы тебе голову отрежем на Площади Независимости за оскорбление национальных символов». Я этому человеку очень искренне попробовал навалять люлей за такое, так как я считаю такие высказывания абсолютно неприемлемыми.
Я не понимаю, как в этом можно не замечать оскорбления движения, к которому ты принадлежишь, или которое ты представляешь. То есть со стороны беларуских «праваков» или тех, кто считает себя участниками демократического движения, похожие высказывания, комментарии и замечания, я считаю просто глупостью и неспособностью продумывать стратегию собственной общественной политической активности. Такое себе положение сейчас из того, что я наблюдаю.
С каких-то иллюстративных историй, я пробовал преодолеть собственное ПТСР, когда только приехал в Варшаву: попёрся на определённую политическую акцию с ЛБТК+ флагом и во время этого ощущал довольно высокий уровень напряжения. Ничего не было: были косые взгляды, но не более того. Тем не менее я от беларуских «праваков» жду больше неприятностей, чем от польских.
К слову, не могу не пощеголять чудесными обстоятельствами моей сегодняшней жизни: польское государство выдало мне официальный документ о том, что я квир-персонаж, и вследствие этого они мне позволяют тут жить и работать.
В то же время на моей Родине в Беларуси вводятся какие-то абсолютно жестокие, бесчеловечные, позорные, тупые, гомофобные законы. И во время этого люди, которые называют себя борцами с несправедливостью, в том же направлении высказываются оскорбительно или с ненавистью к представителям и представительницам уязвимых групп.
И все они делают большую работу, делают большое количество мероприятий и время от времени в таких мероприятиях бывают вопросики с позиционированием.
История из личного опыта: мы с Полли впервые встретились на мероприятии, к организации которого я приложила руку. Когда я перечитала описание мероприятия, которое, собственно, я и написала, то немножко поразмышляла и доставила звёздочки после слова «женщины». Это я так решила показать, что тема мероприятия касается не только цисгендерных женщин, но и всех людей с опытом женской гендерной социализации. К слову, после этого человек пять, которые также были причастны к этому мероприятию, ко мне подходили с вопросом, что значит данная звёздочка и обязательно ли её вообще ставить.
Я пишу и делаю подкасты о вопросах гендера и инклюзии уже не первый год. Но периодически бываю не настолько чувствительной, как мне хотелось бы быть, и вспоминаю о тех звёздочках, только когда перечитываю собственный анонс.
Как Полли чувствует себя с тем, что некоторые потенциально интересные ему мероприятия, курсы и прочие активности, позиционируют себя именно как мероприятие для женщин
А он не женщина. Например, я вспоминаю, что ещё несколько лет организовывала вечер «женской поэзии» — и без всяких звёздочек.
Если без обид говорить, меня это не задевает. Я чувствую себя довольно свободно и спокойно, когда хочу принимать участие в мероприятии, где как аудитория обозначены женщины. Я чувствую, что могу прийти на такое мероприятие. Может быть, я с меньшей долей вероятности захочу. Потому что это для меня всё-таки довольно важный элемент. Я не буду на такое оскорбляться и обижаться, но я замечаю каждый мелкий момент, когда люди, которые занимаются организацией или публичным освещением мероприятий, курсов, движений, обучений, это учитывают. Для мне это очень ценно. Но уровень ожиданий у меня не то чтобы чрезвычайно высокий, так как я прекрасно понимаю, в каких условиях эти люди делают своё дело. Я очень уважаю все вложенные ресурсы. Я понимаю, что это также работа в постоянном дефиците денег, времени, личных ресурсов, ментального здоровья. Поэтому я не хочу просто к своим сёстрам и коллежанкам по общему какому-то классному движению доколёбываться ещё с такими моментами.
К сожалению, абсолютное большинство этого классного движения сейчас оказалось в вынужденной эмиграции. Ну, как к сожалению? Лучше, чем в беларуской тюрьме. Вот и я спрашиваю у Полли:
Когда именно Полли почувствовал, что ему уже точно надо уезжать из страны
Честно говоря, в 2020 году я идеалистично принял как факт, что не уеду. Я увидел, что тут происходит. Это мои люди, это моя страна. Через некоторое время я понял, что идеалы — это, конечно, прекрасно, они должны быть. Но когда они идут вразрез с какой-то базовой физической безопасностью, то они не нужны. Я считаю, это взрослый ответственный подход — в первую очередь надеть маску на себя.
Как человек, который съехал в 2023 году, я могу также сказать слова в защиту тех, кто там остаётся. Очень сложно вообразить тем, кто уехал в 2020, 2021 и даже 2022 году, что это такое — жить несколько лет внутри страны, где происходят репрессии. Сложно себе вообразить, насколько глубоко психика может выставлять оборонительные механизмы. Один из самых страшных факторов, который я сумел заметить только вследствие того, что у меня была возможность в 2023 году выехать на 2 недели из Беларуси — я привык жить в состоянии фоновой депрессии, недостатка ресурсов, когда я делаю минимум усилий, потому что у меня опять же есть минимум ресурсов на свои базовые жизненные потребности. Ни о каком творчестве, ни о каком активизме, речи даже не идёт. Люди, которые остаются в Беларуси и при этом умудряются поддерживать какую-то социальную или творческую активность — это просто герои и героини. Я уверен, что здесь не может быть никаких вопросов или претензий, так как выехать безопасно и своевременно — это огроменная привилегия.
Мне очень помогла моя партнёрка по романтичным отношениям. Без её поддержки и без поддержки семьи я бы просто не сумел бы всё это сделать. На самом деле с августа 2020 года, я всё время в голове держал мысль, что я буду делать при задержании и что я буду делать за решёткой. Например, я начал ещё активнее заниматься своей физической формой, ходить на турники, потому что понял, что со слабой больной спиной, я там не протяну и месяца. Я разучивал упражнения, которые можно делать в условиях маленькой камеры, составлял список вещей, которые мне пригодятся при задержании. При пересечении границы классично надевал две пары трусов сразу, чистил телефон, соцсети и всё возможное и невозможное, хотя по факту даже это может не сберечь.
Точные обстоятельства я озвучивать не буду ради безопасности тех, кто остаётся внутри страны. Но скажу, что да, когда ты живёшь в 2023 году, ощущаешь, как вокруг тебя всё время нарезают такие кругали голодные волки в лесу, и вопрос времени, когда они до тебя доберутся.
Определённый точный момент, когда я осмыслил необходимость решения всё-таки уезжать, был связан с началом разработки этого гомофобного законодательства. Так совпало, что в это время я как раз начал заниматься попытками самообразования и участия в неформального образования, и это было связано именно с ЛБТК+ движением. И вот во время моего участия в прекрасном учебном курсе одной беларуской инициативы выходит закон о запрете, мне кажется, символики ЛГБТК+. И я понял, что я в опасности по такому большому количеству факторов, что дальше откладывать вопрос — это уже просто глупость и безответственное отношение и поведение.
Мы с Полли сошлись на том, что законодательство в области прав ЛГБТК+ людей в Беларуси и до 2020 не было хорошим. Что же именно с этим законодательством всё время было не так
На самом деле, я помню, что ещё история 2010-х с убийством… сейчас не припомню имени этого человека. Я всё время забываю, мне кажется, это оборонительная реакция психики.
Речь идёт о Михаиле Пищевском. Это произошло 25 мая около ресторана-клуба Underworld в Минске. Тогда некто Дмитрий Лукашевич вдруг начал оскорблять Михаила и друзей, с которыми был Михаил. Потом начал избивать Михаила. Дмитрий Лукашевич был осуждён 2 года и 8 месяцев заключения за злостное хулиганство и нанесение вреда здоровью в результате неосторожности. В августе 2015 года Лукашевич был освобождён по амнистии. А в октябре 2015 года Михаил Пищевский умер в больнице: он так и не смог восстановиться после полученных травм.
Я точно помню, что этот случай меня невероятно сильно поразил. Я на тот момент жил ещё в Мозыре и пробовал обсуждать это со своим тогдашним окружением и наткнулся в очередной раз на огромный уровень гомофобии и непонимания. Мне отвечали мои на то время якобы друзья, типа: «Ну да а чё, он же гей, он сам сказал, что он пидор, а чё он возмущается, что его назвали пидором». Я такой: «Камон, человека убили!».
В 2010-х мне стало абсолютно очевидно, что беларуское законодательство и система беларуского государства идёт к тому, что ты никоим образом банально не можешь подать в суд на мента. Ты можешь попробовать, но сначала это было низко эффективно, затем это стало бессмысленно, затем чем дальше, тем более становилось опасно. Для мне это были очень очевидные предпосылки, к чему всё идёт касательно участников и участниц ЛГБТК+ движения. Это я, скорее, в качестве мемаса сейчас использую.
Очевидно, что всё было плохо всегда! Я знаю, что репрессиям подвергались активисты и активистки ещё раньше 2010-х, закрывались журналы, попытки работать в медиа и попытки активизма пресекались. Разгонялись общественные акции. Честно говоря, я жил настолько в шкафу, что для мне это воспринималось немного даже логично. С тем уровнем цензуры, которую я сам к себе применял, цензура со стороны государства воспринималась как капец, но я просто не понимал, что может быть по-другому. Я ещё и потому очень впечатлён тем, что происходит сейчас, что в Польше можно получить международную защиту вследствие того, что ты квир-человек. Для меня это просто какой-то сдвиг по фазе. Я не мог этого вообразить ещё пару лет назад. Для меня этого очень ценно и это признак того, что прогресс происходит, как бы определённым частям беларуского и польского общества не хотелось создавать обратную картину событий.
Всё было плохо, но я не воспринимал это как что-то чрезвычайное. Для меня было очевидно, что меня, возможно, всю жизнь будут унижать и хейтить за то, кто я есть. Вот в таком состоянии приходилось жить.
Тогда возникает вопрос: какие изменения в беларуском законодательстве могли бы улучшить ситуацию?
Не уверен, что это первое по значимости, но это одна из первых вещей, которые появляются у меня в голове. Потому что я также немного позанимался самообразованием в области прав человека, и для меня стало очевидно, насколько у нас, у беларусов, и у меня лично было неправильное восприятие такого аспекта, как свобода слова и высказывания.
Ранее закидоны вроде как это я не могу назвать «пидора» «пидором», или я вправе критично высказываться о квир-персонах, а если вы мне запрещаете, то нарушаете мою свободу слова. Сейчас я очень хорошо понимаю, какая это чушь. В первую очередь должно соблюдаться право человека на достоинство его личности, то есть абсолютно любого человека не должен никто унижать, оскорбительно высказываться в его, или её, или их сторону. Тем более абсолютно недопустимы любые призывы к физической расправе и дискриминации. С учётом того, что большинство, мне кажется, диаспоры беларусов и беларусок, вовлечены в потребление контента разных медиа, я считаю, что очень важно заниматься вопросом, что они тебе транслируют. Потому что они участвуют активно в формировании какой-то общей повестки.
Во-вторых, я знаю, что существуют такие механизмы давления, как общественные судебные процессы. Я считаю, что на всех трансфобов, гомофобов, трансфобок и гомофобок, надо подавать в суд, чтобы все эти дела рассматривались, и к ним притягивалось очень много внимания. Конечно, если речь идёт о физическом насилии, нарушении физических границ, а также высказывании и тех же самых комментариях, надо, чтобы было заметно, что это не ок, и чтобы это открыто транслировалось. Потому что такие вещи также влияют на сознательность и отношение большой группы людей.
Я бы очень хотел иметь возможность подавать на каждого балбеса, который что-то не так в мою сторону говорит.
Прежде чем двигаться дальше, придётся сделать опять небольшенький языковедческий экскурс. На этот раз поговорим о польском языке
Дело в том, что в польском языке нет формы вежливого обращения к одному человеку «на вы». То есть в польском магазине продавщица никогда не спрашивает у одного человека: «Что для Вас?». Чтобы вежливо обратиться к человеку по-польски, надо использовать слова «господин» и «госпожа». То есть, не «Что для Вас?», а «Что для госпожи или господина?». Ещё в польском языке есть слово państwo — то, что по-русски «господа» (в беларуском, как и в польском, это собирательное существительное “спадарства”). И так в принципе можно обращаться не только к группе лиц, а и к одному какому-то человеку, и тогда будет гендерно-нейтрально. Так время от времени и делают. Но чаще всё же люди «на глазок» прикидывают гендерную идентичность собеседника, и вследствие этого случаются определённые казусы.
Точно был так случай, когда ко мне обратились: «пан, ой, то есть пани». Было очевидно, что человек очень смутился, ему было неловко, а я просто расцвёл.
Не совсем уместно к теме, но скажу, что с другой стороны, то же моё участие в общественных акциях, если я, например, со своим ЛГБТК+ флагом выходил на манифестации на 8 марта, когда я припёрся с плакатиком, и меня сфоткали просто все журналисты с камерами, которые там присутствовали. Все подходили и высказывали благодарность по-английски, так как мой транспарант также был написан по-английски. И одна персона, которая там также присутствовала — полька примерно среднего роста — подошла и начала со мной разговаривать. У нас получился длинный довольно разговор, она меня сопровождала и очень поддерживала. Она благодарила, что я пришёл поддержать полек в их борьбе с законодательством за право на легальный безопасный аборт. Потому что для них важно любое участие. Она говорила за себя и за своих подруг и коллежанок по движению. Узнав, что я из Беларуси, также сказала: «Да, я знаю, что у вас там происходит, это ужас, пожалуйста, держитесь, классно, что вы приехали, приходите, пожалуйста, на такие акции, мы очень рады, что вы здесь». Короче, это было просто невероятно трогательно. Я в тот вечер чувствовал себя просто главным персонажем своей жизни, если не всей Варшавы. Поэтому пока мой опыт связан с чем-то очень милым и трогательным, чем с агрессией в мою сторону.
И вместе с тем даже в тусовке активистов и активисток в области прав человека периодически возникает вопрос насчёт транс*гендерности и небинарности. Поэтому времени от времени Полли задают вопросы, когда он знакомится с новыми людьми
Для меня очень трогательно, когда люди осторожно и уважительно с активного согласия начинают: «А можно я спрошу, а как это, почему?». Клёво опять же, когда это делается уважительно, а не типа: «Так, давай мне, пожалуйста, бесплатную лекцию, так как я просто хочу, мне просто интересно». Тебе интересно — иди и читай Гугл. Насчёт проблематичных случаев, кроме такого унижения и безразличия к тому, что я произношу, бывали микрослучаи со стороны коллежанок по цеху феминисток, в особенности, когда они провозглашают себя как немного более радикальные. Я понимаю, что, возможно, они находятся в контексте второй, может быть, третьей, волны.
Историю феминизма условно делят на четыре волны.
Хоть некоторые феминистки и гендерные исследовательницы критикуют такую классификацию. В частности из-за того, что сложно очертить какие-то рамки и сказать, что вот здесь у феминисток были такие-то цели и задачи, и они с ними справились с, а сейчас переходим к следующей.
Если очень упрощать, то феминистки первой волны боролись за политические права. Лозунг феминисток второй волны был: «Личное — этого политическое», и они утверждали, что вроде бы личные вопросы: секс, взаимоотношения, доступность абортов и домашняя работа — на самом деле системные, обусловленные политикой проблемы.
Третья волна была об интерсекциональности: то есть понимание того, что темнокожие женщины подвергаются иной дискриминации, чем белые женщины, негетеросексуальные женщины — иной, чем гетеросексуальные и т.д.
Четвёртая волна — та, которая вроде как сейчас — направилась ещё и на интернет-пространство, действует, в том числе, через него. Помним флешмоб #metoo и #хопіцьгвалціць.
В этих волнах трансформировались и ценности, и цели, и требования движения.
И там было такое отношение, типа, надо обязательно использовать феминитивы в отношении себя. Когда человек с женским акушерским полом идентифицируется как небинарная персона и использует местоимения «он» — это немножко якобы как измена. И высказывания вроде: «мы девочки такие и сякие»… И я даже в таких случаях теряюсь, так как мне очень неожиданно слышать от людей, которые якобы нацелена на обратное. Я не девочки! Такое иногда встречается, и, может, это больше запоминается, так как от своих немного больше обидно. Но опять же, это единичные случаи, просто больше запоминается.
Помните, Полли много говорил о том, как сильно на него повлиял 2020 год? Поэтому я спрашиваю, какие важные выводы он сделал для себя за последние несколько лет
Надо быть искренним перед собой и не идти на какие-то уступки, не сдавать назад, но, учитывая обстоятельства, если сейчас опасно, надо в первую очередь заботиться о том, чтобы оказаться в безопасных условиях и тогда, может быть, начинать активную деятельность.
Но если в опасных условиях есть просто прочный импульс начать действовать, то надо действовать, потому что лучшего времени и места может не быть. И очень важно не сдаваться и не соглашаться на утверждения, которые можно услышать, и самому транслировать, что ты тут один такой «долбанутый», ты ненормальный, и с тобой что-то не так.
Никогда нельзя сдаваться в поисках своих. Потому что свои обязательно найдутся, обязательно найдётся окружение, которое тебя примет, и это может оказаться невероятно терапевтическим и важным.
Поэтому, наверное, два-три таких вывода: быть искренним и клёвым и биться с патриархатом, при этом следить за собой и не подвергать себя сильной физической опасности, искать единомышленников, единомышленниц и своё течение, чтобы быть в этом течении счастливой небинарной рыбкой или лягушечкой.
В заключение этого выпуска я хочу рассказать о нескольких инициативах, которых всё ещё работают для транс*людей, которые находятся в Беларуси
Например, эта инициативная группа th*house. К ним можно обратиться за психологической и гуманитарной помощь. Ещё есть инициатива «Тендер на Гендер», которая проводит мероприятия для ЛГБТК+ сообщества и периодически оказывает бесплатную психологическую помощь.
Также есть инициатива «Новые регионы» — это интерсекциональная фем-ЛБТК+ инициатива, и к ним также можно обратиться за информационной и прочей поддержкой. Те же самые организации могут помочь беларусам и беларускам, которые находятся в эмиграции. Ещё можно обратиться в службу «Одно Окно», и они могут вас перенаправить в профильные организации, которые работают именно в той стране и том городе, где вы сейчас находитесь. Все полезные ссылки вы найдёте в описании.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропускать другие истории Іншых. Услышимся.
