О людях с пограничным расстройством личности существует множество стереотипов — якобы они склонны к зависимостям, часто прибегают к абьюзу и просто неуправляемы в своих эмоциях. Чтобы развеять эти мифы, мы пообщались с двумя молодыми людьми, которые живут (и учатся жить) с ПРЛ, находя общий язык с близкими. Также мы пообщались с психологом, который имеет опыт работы с подобными клиент_ками, и узнали, как работает мозг человека с ПРЛ и как такие люди могут помочь себе и понять свои сильные стороны.
В статье упоминаются мысли о суициде.
«Это тяжело на 10 из 10»
Женя и Мия живут в Латвии, они уже несколько лет друзья. У обоих цветные волосы, что в контексте диагноза им кажется довольно забавным: мол, человек с ПРЛ всегда получит свою долю внимания, сознательно или случайно. При этом людям с таким диагнозом бывает сложно себя описать, а на поиски идентичности у них могут уйти годы. «Самоопределение у меня не работает, — говорит Мия. — Мне 20 лет, а первое подозрение на ПРЛ у психиатра появилось, когда мне было 12». Диагноз ей поставили два года назад: финальным аргументом стали приливы неконтролируемой агрессии и попытка суицида, после которой девушка в очередной раз обратилась к психиатру.
Женя получил диагноз позже, в 30. Но его история в чем-то похожа, и мысли о суициде — «Я больше так жить не могу!» — тоже были. При этом Женя — хорошо социализированный экстраверт с большим кругом общения и перспективной карьерой сценариста в гейм-дизайне.
В прошлом у обоих собеседников были и психотерапия, и прием медикаментов. В результате у Жени вышло скомпенсировать свои проблемы и научиться с ними жить, Мия еще работает над собой. «Я ненавижу [свой ПРЛ], — говорит она, — он портит мою жизнь. Пытаюсь его контролировать, насколько это возможно. Это тяжело на 10 из 10, но со временем становится легче».
Как проявляет себя пограничное расстройство личности
Для людей с ПРЛ в первую очередь характерна нестабильность представлений о себе, частые перемены настроения и отношений с окружающими. Звучит общо, но есть и более точные признаки, описанные в европейском классификаторе болезней МКБ-11 либо американском руководстве DSM-5. Например, одним из пунктов по DSM-5 может быть чувство брошенности (и стремление от него спастись).
Симптомы пограничного расстройства личности часто появляются еще в подростковом возрасте. На взгляд Жени и Мии, ПРЛ зачастую стигматизируют, в том числе — употребляя устаревшее название «эмоционально нестабильное расстройство личности» (такой термин использовался в МКБ-10, в МКБ-11 под кодом 6D11.5 фигурирует уже «Граничный образ» (англ. Borderline pattern)). Дело в том, что ПРЛ подразумевает такое устройство нервной системы, при котором эмоциональная реакция в разы интенсивнее и продолжительнее, чем у нейротипичного человека.
«Моя нервная система сформирована таким образом, что я почти
всё время нахожусь в стрессовом ответе,
— объясняет Женя. — С этим ничего нельзя поделать, я живу с этим. Но предпочитаю объяснять так, а не стигматизировать, называя это эмоциональной нестабильностью».
Женя переживает и плохие, и хорошие моменты ярче условного «обычного» человека. Мию в детстве считали вспыльчивым, плохо контролируемым ребенком. А в подростковом возрасте ее яркие эмоциональные реакции стали поводом для буллинга в школе: «Я вспылила, но не помню ничего. Помню только, чем закончилось — визитом к психиатру».
«Посадят на медикаменты?»
Само_й ставить себе диагноз по описанию, разумеется, нельзя. ПРЛ имеет схожие симптомы и с комплексным посттравматическим стрессовым расстройством, и с биполярным расстройством.
Женя признаётся, что испытывал перед диагнозом страх: «А вдруг мне скажут, что у меня что-то есть, и это станет оправданием всех моих действий? Или посадят на медикаменты, на которых я буду жить всю жизнь? Но нет, диагностика сделала мою жизнь значительно лучше. Если есть проблема, которую вы не можете решить сами и которая вам мешает, — это уже повод идти к врачу. И это делается от желания жить лучше, а не от желания внимания».
Обычно диагностика требует нескольких встреч с врачом и подразумевает наблюдение в динамике. Обращаться за ней советуют, если тяжело жить и мешают эмоции. Рассказывать врачу лучше всего конкретные примеры того, что мешает. Лечение же чаще всего начинается с психотерапии, лишь после могут последовать (или нет) препараты. У Жени и Мии есть опыт и того, и того, но в прошлом.
Мия говорит, что занимается постоянным самоанализом, учится замечать паттерны своего поведения, а также предугадывать, когда станет хуже. Получается, правда, не всегда — при столкновении с триггером негативные эмоции могут захлестнуть.
По ощущению Жени, его расстройство со временем стало мягче: «В моем случае помогла терапия, накопленный опыт и, наверное, снижение гормонального фона. Я стал менее эмоциональным, чем раньше». Но он добавляет, что всё еще более эмоционален, чем «обычный» человек.
Как люди с ПРЛ вписываются в общество
Приходится прилагать усилия. Женя и Мия описывают две главные тактики.
Первая тактика — предугадывать триггерные ситуации.
Триггерят разные вещи, например, чей-то вопрос на больную тему может мгновенно вызвать сильную вспышку эмоций. «Эти эмоции сложно скрыть, — поясняет Женя, — но никто не пострадает, кроме меня самого: от смеха я моментально перейду в какой-то металлический режим».
Вторая важная тактика — маскинг, то есть контроль над тем, как ты демонстрируешь свои эмоции.
То, что для человека с ПРЛ — его норма, для прочих может быть сильным стрессом. «Если речь о близких отношениях, то ты заботишься и не хочешь, чтобы твой партнер катался на тех же качелях, что и ты, — говорит Женя. — Ты не то что скрываешь, но смягчаешь».
Особенно часто маскинг идет в ход при общении с незнакомцами или коллегами. У этого контроля есть обратная сторона: к нему привыкаешь, и со временем окружающие как будто перестают считывать эмоции, даже если человек с ПРЛ их не особо прячет. Например, если Мия улыбается — это не означает, что ей непременно хорошо: поверх хороших эмоций она фоново может ощущать достаточно сильные негативные.
«От людей хочу открытости»
Важно понимать, что люди с пограничным расстройством личности не являются априори опасными. Их личность точно так же зависит от персональных моральных качеств.
«Ответственные беспокоятся об окружающих, а кому наплевать — ведут себя деструктивно.
Но диагноз не является показателем того, хороший человек или плохой,
— говорит Женя. — В русскоязычном интернете очень много стигмы, в отличие от англоязычного. В англоязычном пишут, как адекватно взаимодействовать и как помочь. В русскоязычном пишут, что это самые токсичные люди в жизни, держитесь подальше».
Для гармоничных отношений с человеком, имеющим пограничное расстройство личности, важно открыто говорить о своих желаниях и о том, что приемлемо и что нет. «Ненавижу, когда от меня что-то скрывают или держат обиду — когда человек что-то сам себе решил, но не говорит мне, — объясняет Мия. — Мне хотелось бы, чтобы люди не скрывали от меня важные вещи. Да, я сама маскирую эмоциональную реакцию, которая может сделать больно человеку. Но я не стану скрывать факт того, что она произошла, я это проговорю. И от людей я тоже хочу открытости».
Женя поддерживает: хорошо, если у окружающих есть смелость проговаривать свои желания. Также он добавляет, насколько критично важна предсказуемость: делать то, что сказал, и не делать то, что не было оговорено. Непредсказуемость — один из самых сильных триггеров для него: «И еще мне важна в людях надежность, или базовая честность, отзывчивость. Ощущение, что ты понимаешь, как человек будет себя вести, и что ты можешь на него положиться».
И последнее, говорят Женя и Мия, —
нужно помнить, что с обеих сторон находятся просто люди, вне зависимости от диагноза.
Диагноз не дает карт-бланш на абьюз ни одной из сторон.
Как работает мозг при ПРЛ
С вопросами о том, что происходит с людьми с пограничным расстройством личности и чем их видение и восприятие мира отличается от условной нормы, мы обратились к клиническому психологу, работающему по методам когнитивно-поведенческой и диалектической поведенческой терапии, Ивану Василюку.
— Пограничное расстройство личности — это не причуда, а расстройство, которое базируется на физиологических и анатомических особенностях человека.
У людей с пограничным расстройством личности она работает слишком активно, из-за чего даже незначительные события вызывают бурю эмоций, поскольку амигдала функционирует как сверхчувствительная сигнализация, которая не позволяет человеку быстро успокоиться. В результате такие люди легко заводятся, остро реагируют на отказ, критику или игнорирование и испытывают трудности с остыванием после всплеска эмоций.
В терапии это проявляется так: сначала действие, затем сожаление. Это приводит к множеству импульсивных поступков: импульсивные траты, рискованное сексуальное поведение, зависимость от наркотиков или алкоголя.
Существует стереотип, что люди с ПРЛ агрессивны, но на самом деле это не всегда так. Скорее, они эмоционально реактивны и испытывают сложности с регулированием своих состояний. Кроме того, серотонин играет роль в формировании чувства социальной связи — для людей с ПРЛ характерно устойчивое ощущение одиночества и убежденность в том, что с ними «что-то не так».
Когда человеку с ПРЛ задают вопрос «Кто ты?», ему может быть трудно сформировать целостный образ себя, поскольку у него отсутствуют устойчивые взгляды и убеждения. В терапии, даже после работы над импульсивностью, человек часто сталкивается с новым вопросом: «Кто я вообще?» Последняя стадия терапии ПРЛ направлена на помощь в формировании целостной личности и принятии себя.
Если подвести итог, то отличия восприятия мира при ПРЛ обусловлены особенностями нейрофизиологии и нейробиологии. Это не просто сильные эмоции — это импульсивность, резкие перепады настроения, трудности с самоконтролем и планированием, а также устойчивое чувство одиночества. Несмотря на то что ведущие направления терапии сосредоточены в первую очередь на регуляции эмоций, работа с самоидентичностью и принятием себя играет не менее важную роль.
Ключ — создать безопасное окружение
Наши герои управляются с социализацией, прибегая к тактикам самоконтроля и маскинга. Однако вторая тактика, предупреждает эксперт, может приводить к нежелательным эффектам:
— В первую очередь, пограничное расстройство личности связано с тем, что человек испытывает трудности с саморегуляцией. Поэтому, если мы говорим о современных подходах к терапии ПРЛ, ключевыми задачами становятся развитие самоконтроля, распознавание своих эмоций и умение правильно их выражать. Осознанность здесь играет важную роль: человек должен осознавать свои эмоции и понимать, как их выразить безопасно и конструктивно.
Маскинг в этом смысле является вредным механизмом, потому что он учит не управлять эмоциями, а подавлять их и притворяться, демонстрируя чувства, которых на самом деле нет. В чем его опасность? Долго скрывать свои эмоции и поддерживать контроль человек с ПРЛ не может, поэтому рано или поздно происходит «взрыв». Это может выражаться в приступах неконтролируемой агрессии, самоповреждении и эмоциональных срывах. Кроме того, маскинг создает иллюзию контроля над своим состоянием, хотя в реальности это лишь временное подавление, которое не решает проблему.
Альтернативный подход заключается в том, чтобы создать безопасные пространства и окружение, в котором можно быть собой. Это не обязательно должны быть люди с ПРЛ, но важно, чтобы среди них были те, кто принимает вас и разделяет ваши ценности. Важно также понимать, что в ситуациях, где требуется самоконтроль, не обязательно подавлять эмоции, их можно выражать более осознанно. Например, вместо агрессивных выпадов, таких как «Вы все сволочи, я вас ненавижу», можно сказать: «Я злюсь, потому что мне не нравится этот момент».
Таким образом, маскинг — это вредный механизм, а разумный самоконтроль — это необходимый навык. Поскольку ПРЛ — это сложное расстройство, связанное с особенностями физиологии мозга, человек вынужден намеренно и осознанно учиться самоконтролю. Здесь хорошо работает метафора: если у нейротипичного человека самоконтроль встроен, как внутренний «позвоночник», то человеку с ПРЛ приходится словно носить этот позвоночник снаружи — сознательно выстраивать стратегии регуляции, которые для других людей происходят автоматически. Это сложный процесс, но возможный. Главное — научиться принимать все свои эмоции и особенности психики, но при этом выражать их правильно и безопасно.
Расстройство — это не только уязвимости, но и суперсилы
С различными расстройствами в долгосрочной перспективе есть возможность жить хорошо, счастливо, быть социально адаптированн_ой и функциональн_ой, уверен психолог Иван Василюк:
— Для этого важно понять, какие именно аспекты расстройства беспокоят конкретно вас, и выписать те жизненные ситуации, которые вызывают наибольшие трудности. В случае с ПРЛ ситуация усложняется тем, что оно часто сопровождается другими расстройствами, включая зависимости. Поэтому необходимо разобрать этот комплексный клубок проблем, понять его структуру и научиться взаимодействовать с людьми и социумом в этих условиях.
Также стоит помнить, что ПРЛ часто связано с суицидальными мыслями и самоповреждением, но даже такие состояния можно переживать более осознанно, учиться их преодолевать. Для этого существуют эффективные научно обоснованные методы терапии. Среди них особенно хорошо себя зарекомендовала схема-терапия, имеющая сильную доказательную базу в работе с ПРЛ, а также диалектическая поведенческая терапия (ДБТ), которая фокусируется на обучении навыкам саморегуляции. Иногда действительно поражает, как всего один навык, освоенный на тренинге, может изменить реакцию человека: от желания причинить себе вред до решения строить новую, полноценную жизнь.
Важно понимать, что помощь при ПРЛ — это командная работа, где роль играет не только психолог, но и психиатр. В большинстве случаев при правильном подходе прогнозы весьма благоприятны. По моему опыту, в 90% случаев люди с ПРЛ способны вести стабильную, удовлетворяющую их жизнь. Более того, само расстройство может иметь свои позитивные стороны.
Люди с ПРЛ зачастую обладают высокой чувствительностью, способны глубже понимать эмоции свои и окружающих, они творческие, яркие, нестандартные.
Принятие своего расстройства как части личности, понимание его сильных и слабых сторон, а также использование этих особенностей в свою пользу — это и есть тот самый «лимонад из лимонов». Осознание своих характеристик и их грамотная адаптация позволяет людям с ПРЛ не просто справляться с трудностями, но и превращать свою эмоциональную глубину в ресурс. Такой путь требует усилий, но он возможен, и это действительно ценно.
Авторка: Анна Волынец
